В одном из своих произведений Сергей Довлатов, в своё время эмигрировавший в США писал: «Мы живём в русском квартале, едим в русских ресторанах, читаем русскую прессу, говорим по-русски, всех не говорящих по-русски называем «иностранцами». Относимся к ним с подозрением…»
Времена менялись и меняются – но русские остаются русскими.
И как ни крути – «русская логика» не раз поражала и продолжает поражать воображение иностранцев.
Я хочу привести в пример рассказ одной русской писательницы, умершей в эмиграции – кто читал – тот её наверняка знает, кто нет – я потом скажу.
Могу только сказать, что, на мой взгляд – это единственная женщина-писательница, которая могла «говорить» языком А. П. Чехова – едко, метко, очень точно и очень смешно.
Итак – о русских и «иностранцах»…:
«Это было давно. Это было месяца четыре назад. Сидели мы в душистую южную ночь на берегу Арно.
То есть сидели-то мы не на берегу - где ж том сидеть: сыро и грязно, да и неприлично, - сидели мы на балконе отеля, но уж так принято говорить для поэтичности.
Компания была смешанная - русско-итальянская. Так как между нами не было ни чересчур близких друзей, ни родственников, то говорили мы друг другу вещи исключительно приятные.
В особенности в смысле международных отношений.
Мы, русские, восторгались Италией. Итальянцы высказывали твердую, ничем несокрушимую уверенность, что Россия так же прекрасна. Они кричали, что итальянцы ненавидят солнце и не переносят жары, что они обожают мороз и с детства мечтают о снеге.
В конце концов, мы так убедили друг друга в достоинствах наших родин, что уже не в состоянии были вести беседу с прежним пафосом.
Да, конечно, Италия прекрасна, - задумались итальянцы.
А ведь мороз - он... того. Имеет за собой...— сказали и мы друг другу.
И сразу сплотились и почувствовали, что итальянцы немножко со своей Италией зазнались и пора показать им их настоящее место.
Они тоже стали как-то перешептываться.
- У вас очень много шипящих букв, - сказал вдруг один из них, - У нас язык для произношения очень легкий. А у вас все свистят да шипят.
Да, - холодно отвечали мы. - Это происходит оттого, что у нас очень богатый язык. В нашем языке находятся все существующие в мире звуки. Само собой разумеется, что при этом приходится иногда и присвистнуть.
А разве у вас есть «ти-эйч», как у англичан? - усомнился один из итальянцев.
- Я не слыхал.
- Конечно, есть. Мало ли что вы не слыхали. Не можем же мы каждую минуту «ти-эйч» произносить. У нас и без того столько звуков.
- У нас в азбуке шестьдесят четыре буквы, - ухнула я.
Итальянцы несколько минут молча смотрели на меня, а я встала и, повернувшись к ним спиной, стала разглядывать луну. Так было спокойнее. Да и к тому же каждый имеет право созидать славу своей родины, как умеет.
Помолчали.
Вот приезжайте к нам ранней весной, - сказали итальянцы,— когда все цветет. У вас еще снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
- Ну, в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале масленица. Масленица. Блины едим.
- А что же это такое - блины?
- Мы переглянулись. Ну как этим шарманщикам объяснить, что такое блин!
- Блин - это очень вкусно, - объяснила я. Но они не поняли.
- С маслом, - сказала я еще точнее.
- Со сметаной, - вставил русский из нашей компании.
Но вышло еще хуже. Они и блина себе не уяснили, да еще вдобавок и сметану не поняли.
Блины, это - когда масленица! - толково сказала одна из наших дам.
Блины... в них главное - икра, - объяснила другая.
Это рыба! - догадался, наконец, один из итальянцев.
Какая же рыба, когда их пекут! - рассмеялась дама.
А разве рыбу не пекут?
Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина - мучное.
- Со сметаной, - опять вставил русский.
- Блинов очень много едят, - продолжала дама. - Съедят штук двадцать. Потом хворают.
- Ядовитые? - спросили итальянцы и сделали круглые глаза. - Из растительного царства?
- Нет, из муки. Мука ведь не растет? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая темная пропасть взаимного недоверия и непонимания.
Они переглянулись, перешепнулись.
Жутко стало.
Знаете что, господа, нехорошо у нас как-то насчет блинов выходит. Они нас за каких-то вралей считают. Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьезный — учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчетливо и внятно:
- Сейчас я возьму на себя честь объяснить вам, что такое блин. Для получения этого последнего берется окружность в три вершка в диаметре. Пи-эр квадрат заполняется массой из муки с молоком и дрожжами. Затем все это сооружение подвергается медленному действию огня, отделенного от него железной средой. Чтобы сделать влияние огня на пи-эр квадрат менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, то есть так называемым маслом. Полученная путем нагревания компактная тягуче-упругая смесь вводится затем через пищевод в организм человека, что в большом количестве вредно.
Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом.
Итальянцы пошептались и спросили робко:
- А с какою целью вы все это делаете?
Учитель вскинул брови, удивляясь вопросу, и ответил строго:
- Чтобы весело было!»

Михаил Макаренков
“London-INFO” 21 jan. 2005.

ДОМОЙ
MAIL